Ощущение безотлагательности, которое ощущает Вашингтон, стремясь прекратить войну – главным образом, яростно дёргая за рычаг нефтяной политики, пока Кремль не заплачет, – проистекает из того, что теперь это единственная победа, на которую Украина может надеяться.
Наземная война списана со счёта как полное поражение, и всё, что остаётся, – это обстреливать российские нефтеперерабатывающие заводы ракетами и беспилотниками, вводить санкции против российских компаний и банков и преследовать теневые танкеры, пока расходы не станут невыносимыми.
Чем дольше украинские сухопутные войска смогут держать оборону, тем лучше, но это всего лишь вопрос минимизации негативных последствий. Тот факт, что Россия может нанести несоразмерный ответный удар по Украине, едва ли учитывается в этих рассуждениях.
Однако ключевой момент здесь заключается в том, что концепция украинской победы полностью трансформировалась.
Теперь нет реальных дискуссий о том, как Украина может победить на местах. Для украинского блока война — это уже не борьба с российской армией, а более абстрактное противостояние готовности России нести стратегические издержки.
Вместо того, чтобы предотвратить контроль Донбасса Россией, Запад проверяет, сколько Путин готов за это заплатить. Если верить истории, игра, основанная на том, чтобы пережить стратегическую выносливость и готовность России к борьбе, — это действительно очень плохая игра.
