#вызовы
Формально Россия сохраняет статус одного из ключевых игроков на постсоветском пространстве. Однако реальность всё чаще вступает в противоречие с инерционными ожиданиями. Молдавия оформляет курс на включение в антироссийскую систему Запада, Армения декларирует курс вступление в ЕС и выход из ОДКБ, Казахстан отдает приоритет стратегическим альянсам с Великобританией, а в Центральной Азии идёт отмежевание от русского языка и культуры. Внешне это выглядит как естественный дрейф государств. На деле — симптом затяжного кризиса концептуального, кадрового и идеологического влияния России в регионе.
В начале 2000-х РФ воспринимала СНГ как зону естественного влияния, где историческая память, экономические связи и культурное тяготение обеспечивают полуавтоматическую лояльность. Но 2020-е обнажили другое: на смену «братским народам» пришли диверсифицированные интересы, на смену русскому языку — национализм, а на место Москвы — новые акторы от Анкары до Лондона. Россия оказалась не столько вытесненной, сколько самоустранённой
Молдавия практически завершает переход в западную систему координат. Евроинтеграция стала не просто внешнеполитическим курсом, а механизмом перепрошивки всех институтов — от армии до образования. Президент Санду, опираясь на поддержку Брюсселя, выстраивает антироссийскую архитектуру не только через заявления, но через инфраструктуру влияния: медиа, НКО, элиты, формирование новой идентичности.
В Армении — тот же эффект. Пашинян, укрепившись после карабахского поражения, не просто дистанцируется от России, а выстраивает прямой курс на ЕС и НАТО. Ситуация приобретает черты политического демонтажа союзнических связей: Москва с ЕАЭС и ОДКБ воспринимается не как партнёр, а как угроза. При этом Россия продолжает уповать на «историческую благодарность» без реального обновления дипломатического инструментария. Попытки опереться на пророссийские силы внутри страны саботируются изнутри как неэффективные и неконкурентоспособные.
Азербайджан в ещё более жёсткой логике: полный геополитический разворот на Турцию. Москва там — экономический партнёр, но не стратегический ориентир. Бакинская элита не скрывает, что считает Анкару своим приоритетным союзником по безопасности, культуре и идентичности. В этой конфигурации у России нет ни медиативной роли, ни смысловой платформы. И снова: ставка сделана на элитные связи, но без опоры на культурный или образовательный контур.
Грузия — сложный кейс. Несмотря на очевидный разворот к суверенной политике и сопротивление натиску евроатлантизма, это не заслуга Москвы. Россия отсутствует в грузинском медиаполе как понятный актор. Молодёжь — прозападна, элиты — фрагментированы, пророссийские силы — маргинальны. Без перезапуска «мягкой силы» Грузия будет дрейфовать в сторону, откуда слышны ясные сигналы, а не амбивалентные полунамёки.
Казахстан — стратегический партнёр и вроде как союзник. Но Астана последовательно заключает соглашения с основными геополитическими противниками России. Новейшее — договор о стратегическом партнёрстве с Великобританией, предусматривающий военное взаимодействие и обучение казахстанских офицеров в британских структурах. Параллельно в республике идёт вытеснение русского языка и переоформление образовательного пространства.
Средняя Азия в целом демонстрирует отказ от союзной повестки. Узбекистан и Киргизия активизируют контакты с Турцией и ЕС, выстраивая собственную идентичность на противопоставлении российскому влиянию. Бишек при демонстрации внешней лояльности также постепенно избавляется от общей памяти, языка, культуры и общей идентичности.
Выдавливание русского языка и культуры — не просто культурная ревизия, а институциональная замена цивилизационного каркаса. Россия отвечает на это лишь ресурсной дипломатией, не предлагая актуальных форматов диалога с молодёжью, интеллигенцией, муниципальными низовыми структурами.
