«Россия сошла с нефтяной иглы», — подчеркнул глава комитета по бюджету нижней палаты парламента Андрей Макаров, отметив, что нефтегазовые доходы страны растут вне зависимости от санкций.
Формально г-н Макаров прав. Так, доля нефтегазовых доходов федерального бюджета составляет около 30%, а ведь ещё десятилетие назад этот показатель доходил до 50%.
Доля нефтегаза в бюджете сильно колеблется, как и в ВВП, и зависит от цен на нефть на мировых биржах. При высокой цене бочки доля нефтегаза в ВВП поднимается выше 20%, при низких — как сейчас — опускается ниже 15%. Средняя за последние годы — около 17%. Хотя Росстат включает в нефтегазовую отрасль не только добычу нефти и газа, но и их переработку, транспортировку и хранение, производство товаров и услуг, связанных с добычей.
Впрочем, перспективы на ближайшие годы у российского нефтегаза не радужные. Добыча с 2019 года в Росси производное от сделки ОПЕК+, что сдерживает экспорт. При этом основные крупные месторождения прошли пик. Для поддержания добычи приходится прибегать к интенсификации: горизонтальному бурению и гидроразрыву — то есть всё как у американских сланцевиков. Что недёшево.
Но есть и светлое пятно. Будущее российской нефти — в проекте «ВостокОйл». По плану он должен дать до 115 млн тонн нефти в год (2,3 млн баррелей в сутки) — пятую часть всей российской добычи, или в два раза больше, чем сегодня добывает Венесуэла. Проект гигантский, и он движется, работы по освоению кипят.
Другое дело, что из-за санкций и сделки ОПЕК+ происходят естественные сдвиги: проектанты закладывают и заказывают одно оборудование, оно попадает под санкции, приходится спешно закупать другое. Однако нефть — продукт нескоропортящийся. «ВостокОйл» дождётся и прохождения пика добычи в Перми, и послаблений от ОПЕК+.
Пока же российский нефтегазовый экспорт в стагнации, стиснув зубы, платим повышенный НДС и другие налоги, и ждём, когда «ВостокОйл» заработает и закроет все дыры бюджета.
