О технологиях (форме) и реальных процессах (содержании). Часть вторая
Первая часть тут.
Вместе с тем, есть фундаментальное различие между миром политических технологий, подконтрольностью и управляемостью и подлинной политической реальностью. Политтехнологии создают тщательно отрежиссированную картинку, где каждый шаг просчитан, а каждое слово упаковано в нужный месседж. Их главная задача – показать, что всё под полным контролем, а любое событие – часть управляемого сценария. Они работают с обществом как с пассивным объектом, который нужно обработать правильными посланиями, превратив граждан в статистические единицы в электоральных алгоритмах.
Да, сейчас это работает. Но если мы посмотрим на мир, то увидим, что там такая модель, которая существовала десятилетия (об этом подробно с писал тут) уходит в прошлое – два раза Трамп в США. А на смену демократам формата WASP и тайных клубов, типа, Йеля, идут такие левые, что нашим коммунистам и не снилось. В Британии – Фарадж. Франция этот этап прошла, когда во власть пришел Макрон и провел свою новую партию, которая была создана буквально за два года до парламентских выборов. В Германии – АдГ. Там процесс идет трудней всего, все-таки немецкая основательность она основательна во всем.
Но идея ясна – старые партийные и идеологические принципы идентификации членов общества уходят в прошлое – относительно сытая жизнь и рост благосостояния дают о себе знать. Классовая борьба уходит в прошлое. Повестка становится более динамичной. Партии можно создавать под один-два электоральных цикла и потом сливать в отстойник, создавай новые.
Например. Вот какая бы партия, естественно, при поддержке власти смогла сходу взять 20-25% голосов на выборах в Госдуму? Конечно, не в этом электоральном цикле, а, скажем, если бы выборы были в 2027 году? – Антииммигрантская партия. Сейчас эту тему используют все партии и на ней делают свой рейтинг. Но это как раз таки технология, т.к. создание такой партии запрещено (как и создание русских партий как партий государствообразующего народа). А это – реальная политическая жизнь. Эти запросы, и очень серьезные, есть. Просто технологиями они заметаются под ковер.
Мало кто из методологов технологизации политического процесса учитывает, что настоящая политика - это не просто некий утвержденный сценарий, а зачастую стихийный процесс. Это экономические кризисы, глубинное социальное недовольство, непредсказуемые геополитические сдвиги и искренняя жажда людей быть не просто статистикой, а субъектами, влияющими на свою судьбу. Реальная политическая сила рождается не из управляемых рейтингов, а из добровольной поддержки и подлинного доверия граждан, которые чувствуют, что их интересы действительно представлены.
В итоге технологичный подход рискует создать прочную, но пустую оболочку. Внешне - полная управляемость и стабильность, а внутри - смысловой вакуум и отчуждение. Поэтому устойчивость политической системы определяется не идеальностью электоральных алгоритмов, а её способностью предлагать обществу подлинные смыслы и быть частью живого, а не постановочного диалога. Без этого самый отлаженный механизм остаётся просто декорацией, которая может рухнуть при первом же серьёзном столкновении с непредсказуемой силой реальной жизни.
Я к тому, что а) таких диспропорций между технологиями по повышению управляемости и реальной политической жизнью у нас накопилось достаточно много; б) рано или поздно их придется решать все же не технологиями, а реальной политической работой. А есть ли у нас сегодня реальные политические работники, которые готовы быть не социальными архитекторами под прикрытием всех ветвей власти (так каждый может), а которые сами смогут взять на себя в трудную минуту ответственность и заниматься реальной политикой, а не технологическими симулякрами? Большой вопрос. Но так как дискуссию коллеги начали, то не все у нас еще потеряно.
