Когда за сокровищами в Эрмитаж явились в очередной раз, он встал у зала его дорогого Востока, закрыл двери, и, держа ключ в руке, объявил: «Если вы только попробуете – я проглочу этот ключ».
Возможно, это легенда. Но не легенда, что Иосиф Орбели написал тут же Сталину, хотя понимал, как рисковал. От его напора опешил и вождь, ответил: «можно считать вопрос исчерпанным». Так востоковед Орбели спас экспонаты, а в 1934 году он даже будет назначен директором Эрмитажа.
В конце 1920-х советские власти решили – можно кое-что из Эрмитажа тайно продать: уж очень деньги нужны, а этих рембрандтов и так завались.
Одним из первых желающих стал нефтемагнат Галуст Гульбенкян, живший в Париже. (Да, в этой истории с разных сторон оказались два знаменитых армянина.)
Он составил целый список, он разбирался в искусстве, точно знал, что хотел. Но отдадим ему должное, сперва прислал меморандум советским властям, где была такая фраза: «Торгуйте чем хотите, но только не тем, что находится в музейных экспозициях. Продажа того, что составляет национальное достояние, дает основание для серьёзнейшего диагноза».
«Диагноз» подтвердился: ему все равно были готовы продать. Так Гульбенкяну ушли Гирландайо, Моне, Рубенс еще кое-что и вот этот портрет старика Рембрандта. Сейчас их все можно увидеть в Музее Гульбенкяна в Лиссабоне.
Дальше подключился американский банкир Меллон, тоже вывез немало, это теперь в Вашингтонской Нацгалерее.
Но я про Орбели. Да, он спас Зал Востока, но он еще спас и людей. Когда стал директором – от него потребовали составить список: кто среди эрмитажных сотрудников дворянского происхождения. Орбели составил. И первым написал свое имя.
Не тронули ни Орбели, ни сотрудников.
Искусствовед сумел победить самую жестокую власть в самое темное время.
