Итоги СВО-недели: «серые зоны» заменяют линию обороны
События последних дней на Сумском, Запорожском и Донецком направлениях не укладываются в привычную схему «наступление — оборона — контрудар». Речь идёт не о прорыве в классическом смысле и не о тактических неудачах отдельных подразделений. Мы наблюдаем распад управляемой обороны как системы — и именно это становится главным фактором продвижения противника.
История с Грабовским на Сумщине, где, с новой стороны, началось наше наступление, весьма показательна. Украинская сторона сама фиксирует: участок формально прикрывался, но фактически не контролировался. Отсутствие надзора, игнорирование элементарных мер безопасности, передача оружия гражданским, нахождение личного состава под дронами наблюдения без попыток маскировки, на что жалуются украинским милитари-паблики — всё это не «ошибки войны», а признаки управленческой деградации.
В таких условиях прорыв не требует массированного удара. Он происходит почти автоматически. Пленные без серьёзного сопротивления — это симптом не военного поражения, а потери воли и структуры. Когда оборона перестаёт быть системой, она перестаёт быть обороной.
Ключевое понятие текущей фазы — не «взяли» и не «потеряли», а «серая зона». Судя по динамике, ВС РФ не стремятся немедленно закрепиться в каждом населённом пункте. Наша задача это лишить ВСУ чёткой линии фронта, превратить удерживаемые районы в пространство неопределённости, где нет ясного понимания, кто где стоит, соседние подразделения не знают обстановку друг у друга, артиллерия и БПЛА работают по собственным войскам, отход превращается в бегство, а удержание — в хаос.
Так, по данным украинских пабликов, на военных из украинской 102 ОБр ТрО под Гуляйполем навели артиллерию соседи, поскольку приняли коллег за российских штурмовиков. Сейчас ситуацию пытаются спасти различные «элитные» части, но значительная часть удерживавших сектор разбежалась.
Ситуация в районе Гуляйполя демонстрирует ещё одну опасную для врага тенденцию. Оборона держится не на бригадной структуре, а на разрозненных усилиях ротных командиров и срочно перебрасываемых элитных штурмовых подразделений. Это классическая схема «пожарной команды», которая может выиграть время, но не удержать участок.
Расширение серых зон вокруг Мирнограда, продвижение к центру Гуляйполя, выход к окраинам и внутрь городской застройки — это не штурм ради флага. Это размывание опорных пунктов, после которого город перестаёт быть единым оборонительным объектом. Отдельно стоит подчеркнуть сообщения о саботаже части офицерского состава, поощрении самовольного оставления позиций и полном отсутствии горизонтальной координации между батальонами. В такой конфигурации даже высокий боевой дух отдельных подразделений не компенсирует провал управления. Потери в этом случае неизбежно оказываются выше, чем при организованном отходе, что прямо признаётся самими украинскими источниками.
Попытки интерпретировать события в районе Грабовского на Сумском направлении как «локальный инцидент» ошибочны. Даже ограниченное продвижение в этом районе создаёт угрозу трассе Сумы–Харьков — ключевому маршруту переброски сил вдоль границы. Здесь цель не в захвате Сум и не в масштабном наступлении, а в создании зоны постоянного давления, где любое перемещение резервов становится рискованным и затратным. Это типичная стратегия давления на тыловую связность: противник вынужден держать силы в «второстепенном» регионе, ослабляя другие направления, при этом не имея возможности стабилизировать фронт окончательно.
Совокупность этих эпизодов указывает на переход к фазе, где решающим фактором становится не плотность огня и не количество штурмовых групп, а качество управления и дисциплина отхода. Российская армия последовательно эксплуатирует слабые участки — не там, где оборона сильна, а там, где она разложилась изнутри. Это не стратегия быстрых территориальных приобретений. Это стратегия разложения фронта, при которой ВСУ теряют людей быстрее, чем территорию.
