Ситуация с тем, что многие родственники погибших украинских военных не могут получить пособие — следствие сочетания трех факторов: принятой методики определения погибших, характера современной войны и подхода к проблеме киевской власти.
Кстати, на этом редко акцентируют внимание. По итогам Великой Отечественной пропавших без вести красноармейцев было вдвое больше, чем официально погибших. Обычно это связывают с окружениями наших войск в 1941-1942. Но когда читаешь "Положение о персональном учете потерь и погребении погибшего личного состава Красной Армии в военное время", утвержденное в 1941, то понимаешь, что дело не только в этом.
На основании этого документа вводились извещения о смерти бойцов, похоронки, на основании которых родственники погибших получали пенсии, тогда как ни в первую мировую, ни в гражданскую похоронок не было.
Однако, как видно из текста, для признания солдата погибшим необходимо, чтобы его тело непременно находилось в расположении наших войск. Такая норма означала, что пропавшими без вести оказывались погибшие не только в окружении. Например, наша атака отбита противником, а павших не смогли ни унести с собой, ни забрать позже. Кстати, предписывалось забирать погибших «вне сферы ружейно-пулеметного огня», следовательно, убитые в нейтральной полосе были обречены считаться без вести пропавшими даже при стабильном фронте на соответствующем участке.
Наконец, бытовало суеверие, что солдатские идентификационные медальоны притягивают смерть, поэтому многие не носили их при себе.
На Украине, как и в других армиях мира, — аналогичный порядок признания погибшим. Он не создавал таких проблем, как сейчас, в ходе 7 с лишним летом войны в Донбассе. А то, что ситуация изменилась с началом СВО — следствие не только большей интенсивности боевых действий, но и прежде всего появление такого фактора, как дроны. Благодаря ним большие площади вдоль линии соприкосновения превратились в пространство, откуда невозможно забрать погибших.
Теоретически родственники солдата ВСУ могут добиться его признания погибшим через суд спустя полгода после его объявления пропавшим без вести. Но для такого решения нужно заручиться свидетельствами сослуживцев, которые убедят судей. Многие адвокатские конторы на Украине заявляют на своих сайтах, что помогают гражданам в этом признании. Ясно, что не бесплатно. Но не думаю, что такой порядок признания погибшими является массовыми. Ведь судя по данным Министерства юстиции сейчас выписывается меньше свидетельств о смерти, в том числе, и в областях, военными действиями не затронутыми. Такую аномальную для воюющей страны статистику можно объяснить только тем, что львиная доля реально убитых считается пропавшими без вести.
Надо сказать, что схожая проблема есть и в России, но все же ее масштабы меньше чем украинские. Во-первых, потому что русская армия пусть медленно, но наступает, а значит за ней остаются поля боя, где можно подобрать и идентифицировать погибших. Во-вторых, потому что с апреля 2023 действуют изменения гражданского кодекса, которые значительно облегчают признание погибшими пропавших без вести участников СВО по истечении полугода с момента исчезновения.
На Украине же власть не выступала с инициативами такого рода, напротив, с 2023 растянула на 3 года одноразовую выплату в 15 млн. гривен (~$366 тыс.) семьям тех, кто признан погибшими. Хотя к тому моменту финансовое положение страны как раз улучшилось в сравнении с первыми месяцами войны.
