Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан дал очень насыщенное интервью YouTube-каналу Ultrahang.
Часть восьмая.
Ведущий:
Иногда вас обвиняют в том, что вы перешли от либерализма к христианской демократии и изменили своё мировоззрение. Изменились ли вы как политик, или просто изменился мир вокруг вас?
Орбан:
Прежде чем мы погрузимся в слишком абстрактные вещи, позвольте мне привести очень конкретный пример. В 2009 году, когда я встретился с Путиным в Санкт-Петербурге, чтобы обсудить, как нам выстраивать венгерско-российские отношения в случае нашей победы, я предложил российской стороне отложить исторические споры в сторону. Пусть историей занимаются историки и учёные, но это не должно мешать ежедневному практическому сотрудничеству между нашими странами.
Ведущий:
Но это не значит, что мы забываем или прощаем события 1956 года, верно?
Орбан:
Если мы откладываем эту тему, это не значит, что мы принимаем российскую позицию или прощаемся с собственной исторической памятью. Это значит лишь то, что мы не позволяем этим вопросам осложнять повседневное, прагматичное экономическое и политическое сотрудничество. Каждый думает, что хочет, но мы договорились не касаться этих тем в практической политике.Россия приняла эту позицию, и мы ей следуем. В результате мы смогли выстроить рациональные и выгодные экономические отношения вплоть до начала войны и санкций. Это было взаимовыгодно и приносило пользу, прежде всего, Венгрии.
Теперь возвращаясь к вашему вопросу о том, как изменилось моё мировоззрение. Я дам простой и даже упрощённый ответ. Глобальные перемены начались примерно в 1990 году. Если мы вернёмся на сто лет назад, то увидим Европу, где два интеллектуальных течения спорили о том, как лучше управлять странами и делать людей свободнее и счастливее. Эти течения называли себя либеральным и консервативным. Так было до появления Гитлера.
Но затем ситуация резко изменилась, появились тоталитарные системы — коммунизм в России и нацизм в Германии, которые отрицали демократию и свободу. В этот момент европейские консерваторы и либералы, верившие в демократию, оказались по одну сторону баррикад, противостоя новым тоталитарным вызовам. Именно так поменялась интеллектуальная структура европейской политики, и это повлияло на мировоззрение многих, включая меня.
