Еженедельная авторская колонка;
Руководителя проекта «Курсы тактической медицины» с позывным «Латыш»
Эксклюзивно для канала «Два Майора»;
Часть 21
Лязг гусениц, этот нарастающий гул спасения, неожиданно прекратился. Резко, как будто кто-то перерезал звук. Мы все вжались в холодные стенки окопа, превратившись в одно напряженное слуховое пятно. Сердце колотилось так, что, казалось, его стук слышно сквозь землю. Что это? Заметил ли экипаж что-то? Мы слушали, вжимаясь в глину, пытаясь уловить хоть какой-то звук в этой внезапно наступившей звенящей тишине.
И вот гул возобновился. Сначала лязг, потом отчетливый скрежет. Техника пошла вновь. Но вокруг по-прежнему не было ни единого выстрела. На душе отлегло, стало хоть немного спокойнее: стало ясно, что ребята опознали друг друга, свои своих. Но через мгновение сердце снова упало. Звук удалялся. Мотолыга шла не в нашу сторону, а куда-то в сторону, вглубь этого серого тумана, уходила от нас. На душе стало муторно и противно. Горечь подкатила к горлу. Неужели не увидели?
И вдруг — шорох, а затем голос, прорвавшийся сквозь дымку. «Латыш, это Митя!» — и из этой пелены начал выбираться Митяй, а с ним еще один боец, в засаленной экипе. На лице у Митяя была широкая, счастливая улыбка, которую я не видел, кажется, целую вечность. «Пацаны, сколько вас осталось живых?» — сразу, без предисловий, спросил член экипажа, его взгляд быстро оценивал наше состояние. «Так, у нас потери небольшие, но вот этих двоих надо срочно вытащить», — ответил я, кивая на сидящих бойцов. «А остальные где?» — переспросил боец, и в его голосе почувствовалась тревога. «Парни, мы на позиции в той стороне сидим и ждем закрепление», — объяснил я, показывая рукой в ту сторону, откуда мы с таким трудом выбирались.
То, что сказал боец дальше, вызвало смешанные чувства — и досаду, и странное облегчение. Оказалось, связь с нами была потеряна, а группе закрепления, которая должна была прийти к нам, поставили другую задачу. Они оттянулись на фланг, а за ними, в нескольких километрах, уже разместился мотострелковый полк, ожидая развития событий. Нас просто не могли найти в этом хаосе. Боец тут же поднес к лицу рацию, его голос, спокойный и деловой, нарушил тишину. Он вызывал своих, просил срочно подлететь за ранеными.
Мы немедленно начали выдвигаться к точке эвакуации. И тут я обратил внимание на наших пацанов. Словно по ним прошла живительная волна. Глаза, еще минуту назад мутные от боли и безнадеги, прояснились, в них появился огонек, а движения стали хоть чуть-чуть увереннее. Они понимали — спасение близко. Пройдя почти километр по развороченной земле, мы услышали нарастающий, уже родной гул. К нам, подпрыгивая на кочках, подлетела та самая мотолыга. Из десантного отделения выскочило несколько боевых друзей с бутылками воды в руках. Мы принялись пить эту теплую, пластиковую на вкус воду жадно, с наслаждением, запивая ею и сухость во рту, и частичку пережитого страха. «Пацаны, держитесь, сейчас мы вам поможем», — сказал один из подбежавших парней, его лицо было серьезным и сосредоточенным. «Где вы находитесь?» — уточнили у нас еще раз. Кто-то развернул карту, и мы, тыча пальцами в пометки, показали и наши старые позиции, и где сидит противник, и точку, где нас нашли.
Забрать нас прямо там не могли — слишком опасная была зона. Поэтому с Митяем мы, дав прощальные напутствия своим, побрели обратно, к тому самому окопу, где впервые услышали гусеницы. И затаились. Буквально через двадцать минут небо над позициями противника разорвалось. Полетело всё, что может лететь и взрываться — артиллерия, минометы, реактивные системы. Земля содрогалась под этим канонадой, а мы с Митяем, прижавшись друг к другу, не могли сдержать улыбок.
И почти сразу, через пять-семь минут после начала огневого вала, пошла наша техника. Стальные машины начали методично разбирать вражеские позиции. Конечно, не обошлось без потерь — в том бою танкистам подбили две машины, они рванули с полным боекомплектом. Но уже через два часа мы были в своих родных окопах, тех самых, которые когда-то отбили у врага.
