ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН:
футбол уходящего дня
22 июля 1990 года умер Эдуард Стрельцов. А на пятилетие со дня его смерти футбольная команда «Комсомолки» сыграла матч с зеками колонии, где он мотал срок. На том самом асфальтированном пятачке, где великий Стрелец демонстрировал грабителям и ворам свой бессмертный пас пяточкой.
А после матча был долгий задушевный разговор с сидельцами, которые вспоминали добрым словом Эдика. Хотя и не застали его за колючкой. И лица у них были при этом добрые.
Следующий раз такие лица зеков я встречу на СВО.
А футболистов, таких как Стрельцов, никто не встретит уже никогда.
Что можно написать про современного футболиста? Отчет о голах? Реплику об очках? Интервью о секундах?
Но покажите мне, о ком можно, как Евтушенко, сказать стихами!
Ходивший на Боброва с батею
один из дерзких огольцов,
послебобровскую апатию
взорвал мальчишкою Стрельцов.
Что слава? Баба-надоедиха.
Была, как гения печать,
Боброва этика у Эдика —
на грубости не отвечать.
Изобретатель паса пяточного,
Стрельцов был часто обвинён
в том, что себя опять выпячивает,
и в том, что медленен, как слон.
Но мяч касался заколдованный
божественно ленивых ног,
и пробуждался в нём оплёванный
болельщиков российский бог.
И, затаив дыханье, нация
глазела, словно в сладком сне,
какая прорезалась грация
в центостремительном слоне.
В Стрельцове было пред-зидановское,
но гас он всё невеселей,
затасканный, перезатасканный
компашкой спаивателей.
Позор вам всем, льстецы и спаиватели.
Хотя вам люб футбол и стих,
вы знаменитостей присваиватели,
влюблённые убийцы их.
Я по мячу с ним стукал в Дрокии —
молдавском чудном городке,
а он не ввязывался в драки и
со всеми был накоротке.
Большой и добрый, в чём-то слабенький,
он счастлив был не до конца.
Тень жгущей проволоки лагерной
всплывала изнутри лица.
Но было нечто в нём бесспорное —
талант без края и конца.
Его — и лагерником — в сборную
во сне включали все сердца.
Его любили, как Есенина,
и в нам неведомый футбол
он, как Есенин, так безвременно
своё доигрывать ушёл.
