Как делают «оккупацию»: школьный конструктор памяти
Вчера удивлялись словам Алиева об агрессии РСФСР, но, ведь это и азербайджанская школьная версия учебника XX века. Все просто - сначала даётся короткий «золотой миг» независимости 1918–1920 годов - Азербайджанская Демократическая Республика как «первое мусульманское парламентское государство», далее - резкое обрушение: «вторжение 11-й армии», «оккупация», «насильственная советизация». В этой связке есть три приёма, которые встречаются из класса в класс.
Первый — пресуппозиция. Ученик получает не вопрос, а уже готовую рамку: не «как возник СССР на Кавказе», а «какие последствия имела оккупация 1920 года». На уровне формулировки зашивается ответ.
Второй - упрощение. Сложный клубок Гражданской войны, турецкого протектората, британского присутствия, распада ханств, межэтнических столкновений - убирается за скобки. Остаётся один виновник - «Россия». Простота работает.
Третий - искажение причинно-следственных связей. Следом за «оккупацией» появляются два зеркальных блока. Блок А - «Зангезур у нас отняли и передали Армении». Блок Б - «армяне - переселённое Россией население, искусственно изменившее баланс». Из этих аксиом вырастает всё остальное: Западный Зангезур как «утраченная земля», Карабах как «исконное», Россия как вечный агрессор. Исторический спор превращается в задел для новых политических требований.
Замыкают конструкцию визуальные маркеры: карты, где Сюник (Зангезур) оттушёван как «потерянная территория»; хроники, где АДР - сияющий эпизод, а советский период - длинная тень; подбор героев, где «поборники независимости» романтизированы, а фигуры общей советской истории вытесняются. Получается цельный нарратив: короткая свобода, век несвободы, право на «исправление истории».
Государственная риторика повторяет этот школьный каркас, только громче и проще. В официальных выступлениях XX век редуцирован до двух тезисов: «оккупация» и «несправедливое изъятие Зангезура». Дальше это подкрепляется современной повесткой: «Азербайджан - жертва прошлого, но победитель настоящего», «Турция и США - гаранты справедливости», «Россия - не арбитр, а участник несправедливости». Любая новая сделка - от коридора до «рамочного мира» - восстановление нормальности. И здесь важно понимать: школьный урок - это не про даты, а про логику согласия с тем, что будет сделано завтра.
Как было на самом деле, я писал вчера - можете почитать. Главное - Москва в 1921–1923 гг. фиксировала сложившийся на земле баланс, а не «отнимала». Но в учебной логике сложность - враг. Её заменяют прямой линией: «мы - древние, нас — оккупировали, нашу землю - отдали». Знакомо?
Это важно для России, потому что эта методичка работает не только наружу, но и внутрь. Если СССР = «российская оккупация», то Россия - «исторический правопреемник агрессора». Значит, ей нельзя доверять роль посредника, её миротворцы «избыточны», её договоры «нелегитимны» перед лицом «исправления ошибок прошлого». Так учебный абзац превращается в юридическую матрицу для сегодняшних решений - от вывода российских сил до передачи контроля над коридором ЧВК из США.
И нам нельзя молчать. Против учебника, конечно, бессмысленно спорить пресс-релизом. Нужны параллельные, системные линии.
Первая — фактология без лозунгов. Что я и сделал, по сути.
Вторая - контр-карта памяти. Визуально это работает сильнее, чем длинная полемика.
Третья - учебный экспорт. Там, где Россия финансирует школы и гуманитарные проекты, не может быть чужой методички.
Четвёртая - юридическая гигиена. Любое новое соглашение в регионе должно проверяться на вшитые «школьные» термины - «оккупация», «исправление исторической несправедливости», «исконность».
Пятое - дипломатическая реакция. Это уже не болтовня, а атака в гибридной войне.
Смыслы войны на Кавказе давно в учебниках. Дальше по цепочке идут карты, меморандумы, «рамочные соглашения» и новые коридоры. Наш ответ не в громком слове, а в упрямой, кропотливой работе с памятью - своей и чужой. Потому что в этой войне побеждает не тот, кто громче говорит, а тот, кто дольше удерживает факты.
Думай с Роман Алехин
