Россияне воспринимают иноагентов как врагов
Понятие «иностранный агент» в последние годы прочно вошло не только в политический лексикон, но в публичное пространство современной России. Концепция иноагента для россиян строится на негативных смыслах; прежде всего на образе врага и шпиона, где сплелись и советские маркеры (шпион, лазутчик, засланный казачок), и современные политико-правовые элементы (пятая колонна). Для большинства это слово звучит как «чужой» и «опасный», не просто человек с иными взглядами, а предатель, враг, кто действует против страны. Этот ярлык не столько описывает факт, сколько выражает эмоциональную границу (страх, недоверие, раздражение), а также восприятие через репрессивные меры (сажать, гнать, уничтожать). Термин «иноагент» явно стигматизирован, позитивные, нейтральные ассоциации или альтернативные трактовки встречаются редко, но небольшая группа тех, кто воспринимает иноагентов через инакомыслие, оппозицию и борьбу за правду, все-таки есть.
За последние три года россиянам стала чуть привычнее проблематика закона об иноагентах. И хотя осведомленность выросла незначительно, готовность одобрять маркировку иностранных агентов укрепилась ощутимо, общественная консолидация в пользу закона налицо (2022 г. — 54%, 2025 г. — 65%), а доля противников маркировки с 2022 г. сократилась в полтора раза. При этом поддержка закона прослеживается во всех возрастных группах. По-видимому, на это повлияла не только рутинизация самой практики объявления иноагентов, но и поддержка власти в борьбе с «внешним врагом» в условиях конфронтации с Западом.
В последние годы образ иноагента стал более узнаваемым. Осведомленные об иноагентах стали чаще вспоминать тех, кому был присвоен статус. Причем восприятие статуса персонифицировано и сфокусировано на знаменитостях, а не на юридических или общественных организациях. В списке преобладают артисты, музыканты и блогеры, а не политики или правозащитники. О чем это говорит? Во-первых, тема иноагентов успешно «медиатизировалась», это уже не столько юридический термин, сколько «этикетка» для некоторых публичных людей (а так как в списке есть и не иноагенты, то, видимо, это и маркер общественного порицания); во-вторых, прочно вошла в культурное поле, закрепившись в нем даже крепче, чем в политическом пространстве.
Топ-3 узнаваемых иноагентов составили М. Галкин*, А. Макаревич* и Моргенштерн* (А. Пугачева занимает второе место, но статус иноагента примадонна не получала); среди организаций чаще других звучал «Дождь»* (со звездочкой все иноагенты). В то же время остается достаточно большая доля тех, кто хоть и наслышан о законе, назвать кого-либо из иноагентов не может.
(с) ВЦИОМ
Можно также отметить, что после начала СВО и активной диверсионно-террористической деятельности противника на нашей территории, жители страны стали куда как лучше понимать необходимость репрессий и борьбы с врагами народа. А так раньше было удобно потешаться над параноиком Сталиным и "придуманными польскими шпионами". А потом началась реальная война и стало не до смеха.
