Юрий Баранчик: Атака на резиденцию Владимира Путина: перевернутый шахматный стол

Атака на резиденцию Владимира Путина: перевернутый шахматный стол

Официальное заявление Сергея Лаврова о попытке атаки на государственную резиденцию президента России знаменует собой не эпизод эскалации, а пересборку всей рамки конфликта в момент, когда дипломатический контур неожиданно ожил.

Ключевая формула, произнесённая Лавровым, — «переход киевского режима к политике государственного терроризма». Это не эмоциональная реплика, а юридико-политическая переквалификация, за которой следует расширение допустимых инструментов давления. Москва не объявляет о выходе из переговоров, наоборот, она подчёркивает готовность их продолжать. Но переговоры отныне предлагаются в иной атмосфере.

Совпадение по времени здесь принципиально. Разговор Дональда Трампа с Владимиром Путиным происходит именно в момент, когда Москва публично объявляет о готовящемся «ответном ударе». Это означает, что Вашингтон заранее включён в контекст и заранее уведомлён о логике будущих действий. Тем самым снимается главный риск — риск внезапности для ключевого внешнего игрока. США ставятся не перед фактом удара, а перед фактом его политического обоснования.

Отсюда и второй важный элемент: Москва демонстративно не ломает переговорный стол. Выход из переговоров означал бы утрату контроля над эскалацией и передачу инициативы противнику. Сохранение переговоров при одновременном повышении ставки — классический приём принудительной дипломатии.

Что это означает на практике? Прежде всего, ужесточение трактовки уже заявленных требований, а не выдвижение принципиально новых. То, что раньше могло быть предметом торга, теперь фиксируется как обязательное условие. Гибкость сокращается, временные люфты исчезают, а неопределённые формулировки теряют смысл.

При этом ожидать «симметричного» ответа — удара по политическому руководству Украины — это не гарантировано. Такой шаг был бы стратегически невыгоден: он моментально превратил бы Зеленского в символ и разрушил бы саму переговорную архитектуру. Гораздо вероятнее, асимметричный удар по объектам управления и инфраструктуре, имеющим формальную военную привязку, но несущую очевидный политический сигнал. Задача здесь — не разрушение как таковое, а демонстрация нового уровня уязвимости. То есть, необязательно метить «Кинжалом» в Зеленского, но разнести здание президентской администрации или, что ещё лучше, частной собственности семейства Зе - вполне целесообразно.

Ну и нельзя исключать, что мы официально заявим о распространении пояса безопасности на всё Левобережье.

Роль Зеленского в этой конструкции вторична. Москва последовательно транслирует мысль: этот актор не способен контролировать эскалацию и втягивает своих союзников в сценарии, которые они не планировали. Это удар не по режиму, а по его полезности.

Для Трампа ситуация выглядит двояко. С одной стороны, он не заинтересован в ударах по Киеву и резкой эскалации. С другой — он ещё меньше заинтересован в том, чтобы конфликт выходил из-под контроля в момент, когда он пытается позиционировать себя как менеджера, желающего заработать. Отсюда наиболее вероятная модель поведения США — публичное охлаждение риторики при непубличном усилении давления на Киев.

В сухом остатке: процесс ускоряется, а ценность Зе как вменяемой стороны переговоров очень быстро падает.